– Тише! – сказала Лалла, приложив палец к его губам. Затем она взяла его руку в свою и, ни слова не говоря, поднесла к застежке своего платья, мягко и вместе с тем настойчиво призывая к действию.
– Я всегда любил тебя раздевать, – сказал Грей, понизив голос. В то время как пальцы его проделывали приятную работу, губы скользили по ее шее. Вскоре платье было сдернуто с ее плеч. Грей ахнул: – Боже, как дорог для меня этот момент! Он как ощущение из далекого детства, когда в ночь под Рождество открываешь коробку с подарками и находишь в ней то, о чем мечтал целый год.
Теперь, когда Лалла осталась в одних панталонах и сорочке, Грей впился в нее обжигающим безумным взглядом. Она прижала руку к груди, стараясь унять сердцебиение. От нахлынувшего на нее ощущения безмерного счастья Лалла вдруг почувствовала слабость в ногах и головокружение. Она поняла, что если тотчас же не ляжет, то упадет в обморок.
– Довольно разговоров, – прошептала она и начала нетерпеливо раздевать Грея.
Когда их вещи оказались в беспорядке на полу, Лалла уложила Грея в постель и легла рядом. Нежно лаская его тело, Лалла напряженно всматривалась в его лицо, боясь увидеть в нем даже малейший намек на неудобство или боль. Они впервые были близки с момента ранения Грея, и она больше всего желала устроить ему праздник в честь выздоровления, нежели предаваться тем бурным всплескам безумной страсти, которые обычно сопровождали их занятия любовью.
Однако хотела она того или нет, но истосковавшийся по ласке Грей превзошел себя. Его пальцы не знали покоя, исследуя, гладя, сжимая, терзая ее тело. Его прикосновения были такими властными, волнующими, что из груди Лаллы, задыхавшейся от изнеможения, то и дело вырывались сладострастные стоны.
На какой-то момент, услышав приближение чьих-то шагов в коридоре, она в испуге застыла, не отвечая на его ласки, но вскоре шаги затихли, и она вздохнула с облегчением.
Лалла плотно обхватила ногами бедра Грея, повернув его на бок. Опершись на локоть, он неожиданно глухо застонал. Испугавшись, что причинила ему боль, Лалла на минуту остановилась, но Грей прошептал:
– Еще!
Тогда она сначала медленно и осторожно, затем все смелее и смелее начала двигаться в таинственном танце любви, пока наконец не достигла пика наслаждения. Грей вздрагивал и трепетал всем телом в такт ее движениям.
– О, Лалла, любовь моя, – самозабвенно шептал он ее имя.
Вскоре, обессилевший и счастливый, Грей устало откинул голову на подушку и улыбнулся, всматриваясь в ее лицо.
– А знаешь, после занятия любовью ты, пожалуй, стала еще прекраснее. Эти взъерошенные волосы, эти припухшие губы… – Его взгляд скользнул ниже. – Впрочем, я долго мог бы описывать прекрасные части твоего тела.
– Ах, коварный льстец! – засмеялась Лалла.
– Одним словом, вы замечательная сиделка, мисс. Ваше лекарство заменило десятки настоек и пилюль, которыми меня пичкает ваша сестрица.
Лалла от души рассмеялась, поглаживая его светлые волосы.
– Сомневаюсь, что медицинские светила приняли бы мой метод лечения. Особенно Миранда! И в разговоре с ней я не буду упоминать о резком улучшении состояния вашего здоровья, мистер Четвин!
С этими словами она поднялась с кровати, быстро оделась и, выйдя из комнаты, направилась вниз.
* * *
Неделю спустя все собрались за обедом в столовой. Грей достаточно окреп и намеревался переехать к себе, а Миранда объявила, что должна уезжать.
– Мой пациент, по-моему, не так остро нуждается в персональном докторе, – сказала она, многозначительно посмотрев на Грея, – а я должна возвращаться домой, к моим больным.
Лалла была разочарована. Почему-то ей впервые стало жаль расставаться со своей немного взбалмошной, слишком энергичной и упрямой, но горячо любимой старшей сестрой.
– Когда ты собираешься уезжать?
– Завтра утром.
– Как жаль, – грустно улыбнулся Грей. – Но что делать, работа есть работа. Когда вы соберетесь, Миранда, мой экипаж в вашем распоряжении.
Она поблагодарила и добавила:
– Я думаю, что обязательно приеду на вашу свадьбу.
Лалла переводила взгляд с Грея на сестру и радовалась, что наконец-то между ними воцарился мир.
– Ты будешь в моей свите, не забудь, – сказала она. – Кстати, я уже выбрала фасон и цвет платья для Порции. Ведь любимый ею оттенок красного вина не слишком-то подходит для нашей рыжеватой сестрицы.
– Если тебе вообще удастся заполучить нашу знаменитую актрису на свадебный вечер, – ухмыльнулась Миранда. – Она привыкла быть в центре внимания и во что бы то ни стало будет стремиться перещеголять тебя в этот день.
– Ну уж нет, – Грей нежно обнял Лаллу, – никому в целом свете я не позволю быть краше моей невесты!
– А когда ваши родители и Порция собираются вернуться в Нью-Йорк? – спросила Дейзи.
– Только через две недели. «Императрица» все никак не налюбуется малышом Вилли, – вздохнула Миранда. – Уж не знаю, почему. Это его пятый ребенок, и опять мальчик. Наверно, мальчики появляются в его семье в отместку за то, что он все детство провел в окружении трех сестер.
Все рассмеялись.
– Дети, дети… Они и правда такие хорошенькие… – вздохнула Миранда.
При этих словах Лалла почувствовала в голосе старшей сестры такую печаль, что поспешила перевести разговор на другую тему. Оглядев присутствующих, она спросила:
– Кстати, где у нас Тодд?
– Ему пришлось уехать из города на несколько дней, – ответила Дейзи. – Сказал, что должен кое-что сделать по работе.
Грей удивленно вскинул брови:
– Странно. У нас нет сейчас срочных дел, которые требовали бы отъезда из города. Он не уточнил, какого рода у него дела?
– Нет. – Дейзи казалась расстроенной. – Интересно, почему он не сказал тебе, куда отправляется. Но, впрочем, узнаем все после его возвращения.
– К сожалению, Тодд не застанет нас, – сказал Грей. – Все мы будем в Диких Ветрах.
– В Диких Ветрах? – испуганно переспросила Лалла.
Он кивнул:
– Да, надо закрыть дом на зиму.
– Ой, я поеду с удовольствием! – Дейзи радостно захлопала в ладоши. – Я так люблю бывать там, когда разноцветные листья деревьев кружатся в воздухе.
Неожиданно для всех заговорила промолчавшая весь обед Миллисент:
– Если вы не против, я останусь в городе. У меня есть здесь личные дела.
– Хорошо, – не стал возражать Грей.
Почему-то известие о скором отъезде в Дикие Ветры произвело на Лаллу неприятное впечатление. Мысль о мрачном месте, где никогда не прекращают дуть ветры и происходят таинственные события, навевала неприятные воспоминания. Подали изысканный десерт, но Лалла машинально подносила ложку ко рту, не чувствуя вкуса. До конца обеда она не произнесла ни слова.
